Хищные вещи века

Мир вещей становится все больше, сам человек рядом с вещами становится все меньше. В 19-ом веке Ницше говорил «Бог умер», в 21-ом веке можно сказать, что человек умер, так как вещами современный человек определяет, что он есть. «Я покупаю, значит, я существую», как вещь, я подтверждаю свое существование общением с другими вещами.
Стоимость дома, мебели, автомашины, одежды, часов, компьютера, телевизора формируют общественный статус, определяют ценность индивида. Когда человек теряет часть своего имущества, он теряет часть себя. Когда он теряет все, он теряет себя полностью. Во время экономических кризисов те, кто потерял значительную часть своего богатства, выбрасываются из окон небоскребов. Их богатство и было тем, что они есть. Самоубийство на почве экономического банкротства в этой системе культурных ценностей вполне логично, оно означает банкротство личности.
Люди воспринимали себя через вещи и раньше, но никогда в истории вещи в общественном сознании не занимали такого места, как в последние десятилетия, когда потребление превратилось в средство оценки значимости человека.
Программа воспитания человека, подчинившего всю свою жизнь работе, была, в основном, выполнена, начался следующий этап, воспитание потребителя. Экономика стала нуждаться не только в дисциплинированном работнике, безоговорочно принимающего дегуманизированную атмосферу фабрики или офиса, нужен был также не менее дисциплинированный покупатель, приобретающий все новые товары в соответствии с их появлением на рынке.
В систему воспитания потребителя включились все общественные институты, прививающие определенный стиль жизни, широкий спектр желаний, культивирующие существующие и формирующие псевдопотребности. Появился термин «sofisticated consumer», опытный покупатель, покупатель-профессионал.
Михель Гофман 
культуролог(Нью-Йорк)
Читать полностью: ПСИФАКТОР
От редакции
Если говорить о реализации моего общего желания, в котором, допустим, есть 10% желания к пище, 20% – к сексу, 10% – к семье, 20% – к деньгам, 40% – к власти и знаниям, то возникает вопрос: остаюсь ли я в тех же желаниях, с которыми родился? Мы видим, что нет. Мои стремления зависят от общества, в котором я нахожусь, от меры его влияния на меня. Вопрос в том, насколько общество, в котором я нахожусь, воздействует на меня. Окружение может вдруг настолько возвеличить во мне желание к науке, или к власти, или к деньгам, что пища, секс и семья потеряют для меня былое значение, и я буду использовать их только для того, чтобы достичь славы или власти. А может быть наоборот. Зависит от общества, как человек реализует себя.